Но наша редакция, внимательно отслеживая непростую судьбу одного из самых дорогостоящих культурных объектов Туркестана, мимо такого события пройти не могла. Уж больно любопытно было увидеть, как выглядит музейная начинка, на которую потрачено более миллиарда тенге. Одна люстра чего стоит!

Музей в качестве подарка Туркестану от фонда нацио­нального благосостояния Samruk-Kazyna построила корпорация Bazis-A в 2020 году. Казне он обошелся в 3 млрд 309 млн тенге. Застройщику уже после сдачи здания в эксплуатацию пришлось за свой счёт ремонтировать провалившийся пол, дырявую крышу и другие огрехи. Создание музейной композиции началось со скандала и обвинений в плагиате, а закончилось аудиторской проверкой, выявившей различные нарушения (см. “Музейная редкость”, “Время” от 19.10.2023 г.).

Компания-подрядчик — ТОО “А1”, чья деятельность связана с услугами по проведению культурно-зрелищных мероприятий, но никак не с историей и музеефикацией, чуть ли не два года наполняла содержанием это здание, которое обилием конструкций из стекла и металла, очевидно, не отвечало стандартам музейного дела. Обошлось это наполнение бюджету дотационной Туркестанской области в 1 млрд 182 млн тенге. И уже только этот факт — повод посмотреть на музей. Забегая вперед, скажу, что концепция музейной экспозиции, которую щедро оплатили из казны, и то, что по факту получилось, — две большие разницы.

На экскурсию мы отправились вместе с доктором исторических наук, профессором Мухтаром КОЖОЙ, 16 лет трудившимся в Отрарском государственном археологическом музее. Начали с холла — не терпелось своими глазами увидеть авторскую люстру по цене дома. Голубая капля, свисающая с потолка, поражает не красотой, а своей стоимостью — 60 млн тенге. Хоть табличку вешай. Под ней — увеличенная копия печати Ходжи Ахмеда Ясави. Всю эту композицию окружают высокие белые перегородки с цитатами на арабском языке. За ними и располагается собственно музей. К слову, стоимость его посещения символическая — 200 тенге.

Первая экспозиция — копии образцов памятников древнетюрского периода: балбал и глиняные таблички с фрагментами письменности. Информационной стойки нет ни здесь, ни дальше у других экспонатов.

Носителем информации для меня был лишь профессор Кожа, благо у него знаний о Ясави как в хорошей энциклопедии. Диаграмма распространения ислама на территории Средней Азии, представленная в музее, пока мало информативна: есть лишь названия городов, объединенных светящимися линиями: ни дат, ни имен главных миссионеров. Напротив — свитки с генеалогией великого суфия.

Макеты мавзолеев эпохи караханидов вызвали у профессора недоумение: не все из них похожи на свои прототипы. Биография Ясави от первого лица звучит у небольшого LED-экрана, рядом — макет древнего Испиджаба, где родился будущий мыслитель. В самом большом для обозрения зале — фантазии создателей музея на тему жизни в средневековом городе.

- Исторического материала здесь минимум, — вздохнул, разводя руками, профессор. — По большей части художественная интерпретация, домысливание. Это больше галерея, чем исторический музей.

Фигуры торговки лепешками, кузнеца, купца, по всей видимости, должны помочь посетителям представить, чем занимались жители города в то время. Взглядом историка Мухтар Бахадырович оценивает представленные экс­понаты и снова не находит объяс­нения.

- Такого вида тандыры распространились гораздо позже, уже в XIX веке, но никак не в XII, — уточняет профессор. — Кузнец почему-то стоит у деревянной лестницы, а коллекция, как тут сказано, “медных посуд”, действительно XIV-XVI веков.

Отдельная экспозиция посвящена дервишам. Три молящиеся фигуры на айване, тут же рядом LED-экран, который тоже о чем-то вещает. А перед ним вдруг наркобыз. Профессор пожимает плечами: “У меня нет сведений о том, что суфий играл на этом инструменте”.

Насмешила одна из глинобитных стен: к ней приставлена деревянная лестница, а с двух сторон висят картины дервишей в современных рамках. Проходим дальше и видим систему средневековой канализации, над ней копия карты мусульманского мира Махмуда Кашгари, а напротив — образцы резных средневековых дверей. Признаться, этот зал мы обошли ещё раз и покинули в полном недоумении: как ни пытался Мухтар Кожа связать все увиденное с историческим контекстом, тут же все рассыпалось.

Полное ощущение того, что экспонаты здесь собрали по каким-то неведомым музейной науке принципам. Небольшой проход — и попадаешь к макету гарханы, где провел суфий последние годы своей жизни. Если учесть, что настоящую подземную мечеть и келью в ней каждый турист может увидеть при посещении хильвета на территории мавзолея, что в десяти минутах ходьбы от музея, то возникает резонный вопрос: а зачем копия, если есть возможность увидеть оригинал?

Символическое дерево на­дежды представляет собой высохший пенек. А справа большой светящийся параллелепипед, представляющий собой полюс с четырьмя элементами: воздух, земля, вода и огонь. Добивает все это великолепие ещё одно рукодельное дерево, тоже светящееся, которое символизирует четыре стадии достижения мудрости. Думаю, только приблизившись к четвертой стадии, можно постичь логику всего увиденного. Отдельная экспозиция посвящена главному труду Ясави — “Дивани Хикмет”. Впрочем, узнать о трактате хоть какую-то информацию без гида все равно не удастся.

Финишировала наша экскурсия на экспозиции “Прибытие дервишей в казахский аул”. Профессор от фантазии создателей музея снова схватился за голову:

- Сплошная бутафория! Ну должно же быть в музее, посвященном наследию Ходжи Ахмеда Ясави, хоть что-то настоящее, имеющее непосредственное отношение к суфию! Ну сделали хотя бы копию Корана XII века, найденного в мавзолее. А ещё лучше — оригинал, который сегодня хранится в фондах нацио­нальной библиотеки в Алматы. Личность суфия здесь практически не раскрыта: ни особенностей направления его учения, ни учителей, ни учеников — минимум исторической информации. Грани его личности вообще не раскрыты. Тут вся надежда на грамотного гида. Одним словом, это пример того, как не надо делать музей!

К моменту своего открытия музей Ясави был передан в республиканскую собственность. А затем распоряжением Минкультуры — на баланс государственного историко-культурного музея-заповедника “Азрет Султан”, в составе которого сегодня все значимые памятники истории Туркестана и его окрестностей, включая мавзолей. И сегодня именно его научным сотрудникам предстоит доводить до ума то, что наваяла компания-подрядчик, осваивая миллиард с лишним бюджетных средств. Так как у ново­явленного музея нет даже тематико-экспозиционного плана, начинать придётся сначала.

- Дареному коню в зубы не смотрят, так что будем доводить до ума, заполнять своими экспонатами из фонда, — делится планами директор музея-заповедника “Азрет Султан” Маулен САДЫКБЕК. — Конечно, создание музея нужно начинать не со строительства здания, которое потом пытаться приспособить под размещение экспозиции, а с научной группы, где учёные сначала обос­нуют его необходимость, проработают его концепции, научную и художественную. Затем разрабатывается дизайн будущего музея и его тематико-экспозиционный план, и только после этого строят. Это общепринятые стандарты музейного дела. А в этом случае мы имеем дело с тем, с чем имеем. Сегодня мы ждём окончания всех проверок со стороны контролирующих органов, а затем приступим к работе.

Пользуясь случаем, директор показывает пример того, как надо делать музеи. За два года совмест­но с турецкими коллегами была разработана концепция музеефикации хильвета — подземной мечети, расположенной рядом с мавзолеем. Здесь суфий провел последние годы жизни, здесь он воспитал своих учеников, написал труды, и на протяжении пяти веков его ученики и последователи проводили здесь ритуальные обряды.

Руководитель туркестанского филиала общественного объединения “əділдік жолы” Амангельды КАЛЫБЕК новый музей изучил как эксперт по анти­коррупционному мониторингу и в отличие от ученого-историка нашел много интересного.

- Первоначально на создание музея планировалось потратить 400 млн тенге, через полгода ТОО “А1” понадобилось ещё 623 млн тенге, — поясняет Амангельды Калыбек. — Но и этого для воплощения грандиозных задумок руководителя ТОО Гульмиры БАЙКОШКАРОВОЙ оказалось мало: ещё 147 млн тенге перечислили на отделку потолка, ту самую люстру и прочее оформление.

По иронии судьбы именно к Амангельды, как в последнюю инстанцию, обратилась Гульжанат ДЮСЕНБАЕВА, директор расположенного по соседству с музеем центра “Ұлы дала елі”, с просьбой посодействовать в возврате одолженного ими 21 экс­поната. Как выяснилось, в “Азрет Султан” фондовыми экспонатами тогда делиться отказались, а в “Ұлы дала елі” пошли навстречу, выдав из своих запасников на время те самые таблички с письменами, макеты мавзолеев, картины и даже наркобыз. И один лишь этот факт прекрасно раскрывает всю суть истории создания музея, который, собственно, к музейному делу, как выяснилось, отношения не имеет.

Алиса МАСАЛЁВА, фото автора, Шымкент